Разрушительный поиск справедливости

"Эксперт" — №23 (517) —  19.06.06

Пока мы не перестанем требовать "справедливого" передела собственности, мы не сможем справиться с силовыми захватами. Потому что единственный путь борьбы с рейдерством — руководствоваться законом, а не эмоциями.

Риск утраты собственности в результате рейдерской атаки давно уже стал постоянным практически для любого российского частного предприятия. До недавнего времени захватам собственности весьма способствовал закон "О банкротстве", который фактически позволял захватчику под любым предлогом возбудить процедуру банкротства, поставить на управление предприятием своего человека и присвоить все активы. После того как около года назад закон "О банкротстве" подвергся кардинальному усовершенствованию, число захватов собственности через процедуры банкротства сократилось на порядки.

Однако предприниматели радовались недолго, поскольку уже с 1 июля 2005 года вступил в действие Федеральный закон № 129 "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей", который создал идеальную лазейку для захватчиков, поскольку предоставил широчайшие возможности перерегистрации предприятий на основе подложных документов. В результате, по оценкам экспертов Следственного комитета при МВД России, объем спорных активов, то есть общая стоимость захваченных и захватываемых предприятий, в 2005 году составил около 200 млрд рублей.

В начале 2006 года Министерство внутренних дел и — параллельно — депутаты Государственной думы Владимир Плигин и Лиана Пепеляева разработали целый ряд поправок в закон "О регистрации юридических лиц", а также в законы "Об акционерных обществах" и "Об обществах с ограниченной ответственностью". Предлагается, во-первых, возложить на регистрирующие органы обязанность проводить проверку достоверности представленных для регистрации сведений и направлять материалы в органы внутренних дел в случае установления признаков недостоверности документов. Во-вторых — ввести обязательное нотариальное удостоверение протоколов акционерных собраний. В-третьих — ввести обязательное удостоверение в регистрирующем органе личности заявителя, одновременно исключив возможность пересылки по почте заявления о государственной регистрации юридического лица. Кстати, по замыслу авторов поправки, эта норма позволит установить личность человека, представляющего в налоговый орган фиктивные документы, что значительно облегчит его уголовное преследование.

Эти законопроекты недавно были одобрены на заседании Совета при президенте по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Авторам поправок было рекомендовано объединить усилия по дальнейшей разработке данного законопроекта. Перспективы совершенствования законодательства в сфере борьбы с незаконными захватами собственности "Эксперт" обсудил с председателем комитета Государственной думы по конституционному законодательству и государственному строительству Владимиром Плигиным.

— В последнее время тема защиты собственности вдруг опять стала весьма актуальной: прошли парламентские слушания, эту же тему недавно обсуждало правительство. С чем связан всплеск внимания властей к проблеме?

— Я думаю, что повышенное внимание власти к проблеме предотвращения незаконных захватов собственности не является разовой кампанией. Скорее, это отражение той обеспокоенности, которую проявляет общество. В Государственной думе, в частности, это отражается в очень значительном количестве жалоб представителей бизнеса. Мало того, постоянно поступают сообщения о все новых формах незаконного захвата собственности и новых упущениях законодательства, которые для этого используются.

Можно сказать, что накопилась критическая масса негативной информации, которая уже не позволяла Государственной думе не реагировать на сложившуюся ситуацию. Соответственно, Госдума должна была как-то реагировать на это и начать поиск решений для устранения этих упущений законодательства. А поскольку круг специалистов, которые занимаются вопросом защиты собственности, достаточно узок и они так или иначе все друг друга знают, то специалисты Государственной думы, естественно, взаимодействуют со специалистами правительства. Поэтому поиск средств борьбы с захватами собственности, начавшийся какое-то время назад, получил отражение в синхронных действиях правительства Государственной думы.

— Когда речь идет о захватах собственности, на бытовом уровне обычно различают рейдерство, когда скупают акции и таким образом устанавливают контроль над предприятием, и силовой захват, когда приходят люди с автоматами и выгоняют старых хозяев. Какой из этих процессов вызывает большую обеспокоенность?

— В принципе собственность всегда находится в постоянном движении, это неизбежно. Задача в том, чтобы она двигалась по определенным правилам. И рейдерство, и силовые захваты в нашем представлении имеют отрицательный заряд. Тем не менее если рейдерство осуществляется в рамках закона — я не говорю об этике, с этикой там всегда достаточно тяжело — и не выходит на такие вещи, как коррупция, это нормальное явление, связанное с экономической конкуренцией, с развитием собственности, с слияниями и поглощениями. Но у нас рейдерство совершенно другое — это прямое нарушение норм права. Рейдерство в последнее время характеризуется, например, такими явлениями, как замена генерального директора в регистрирующих органах, создание ложных протоколов, регистрация по ним предприятия на других лиц.

Силовые захваты представляют еще одну серьезную угрозу. Дело в том, что весь смысл государства заключается в том, что только государство на своей территории имеет право применять принуждение. А силовые захваты, когда некая вооруженная группа лиц осуществляет принуждение, демонстрируют нарушение принципов функционирования государства. Причем это делается цинично, демонстративно, зачастую с незаконным использованием госаппарата. Мне рассказывали о вопиющих случаях, когда к захватам собственности привлекались военнослужащие. Поэтому мы должны самым жестким образом пресекать силовые захваты. И здесь надо пользоваться Уголовным кодексом, в первую очередь статьями, которые касаются незаконного ношения и использования оружия.

— Какие способы борьбы с незаконными захватами собственности обсуждались на парламентских слушаниях в Госдуме?

— Достаточно часто для того, чтобы захватить собственность, используются процедурные вещи, технологические упущения. И они должны быть закрыты.

Например, необходимо, видимо, создать какой-то институт независимого присутствия на собраниях акционеров — чтобы независимый наблюдатель фиксировал все результаты голосований. Допустим, это может быть какой-то внешний регистратор. Мы говорим о возможности присутствия на этих собраниях нотариуса, который бы фиксировал все принятые решения.

Естественно, сразу возникает опасение, что у каждой стороны будет свой регистратор и свой нотариус. Но сейчас есть ощущение, что такие явления, как "черный" регистратор или "черный" нотариус, уже вытесняются из общественной практики. Число людей, готовых потерять репутацию в рамках этого профессионального сообщества, невелико. Я не боготворю нотариусов, но уверен, что в этом направлении будет идти какое-то движение. Поэтому мы все-таки будем думать над тем, как обеспечить внешнее присутствие на собраниях акционеров.

— Вы говорите, что "черных" нотариусов становится меньше. Но между тем количество захватов собственности растет, и эти захваты, как правило, осуществляются на основании документов, заверенных нотариусами.

— Вы отмечаете очень опасную тенденцию: количество захватов растет, значит, уменьшается влияние государства там, где оно должно быть определяющим. Наша задача — попытаться найти какое-то решение этой проблемы. Это достаточно сложно сделать. Мы должны задать уже существующим системам новые правила игры, обеспечивающие прозрачность их действий и законность принимаемых решений.

Следующая проблема — мы должны создать достоверные реестры. Потому что весь смысл реестров в том, что это достоверный документ, который является абсолютным доказательством. То есть нужно придумать способы фиксации достоверности реестров.

— Вы говорите — придумать, как будто никто в мире никогда с этими проблемами не сталкивался. Наверное, есть опыт других стран, который можно использовать?

— В стране, где собственность является пока еще текучей, автоматические кальки с западных образцов невозможны. Мы должны пользоваться аналогами, но, например, не можем согласиться с практикой, когда реестры ведут суды, как в ряде стран. Потому что это придание судам несвойственной функции, хотя в принципе эта модель заслуживает уважения.

— Вы упомянули, что проблема захвата собственности должна рассматриваться не с точки зрения этики, а исключительно по закону. Между тем в нашей стране сильны традиции судить не по закону, а по справедливости.

— Действительно, нам как народу присуща одна очень важная черта — мы пытаемся, и достаточно часто это делаем почти на генетическом уровне, добиться справедливости и того решения, которое нам кажется справедливым. И это требование действительно не всегда совпадает с теми оценками, которые даются правом. Потому что право, хотя оно должно базироваться на морали и справедливости, предлагает рациональные вещи, а как раз с рациональными вещами мы не соглашаемся, предпочитая оперировать такими абстрактными понятиями, как справедливость. Возможно, это связано с религиозными традициями в нашей стране.

Есть здесь очень большая проблема нерациональности. А если говорить о собственности рационально, то, как бы больно это ни было, здесь поиски справедливости надо закончить. Мы должны смириться с нынешним положением и согласиться с такими вещами, как легализация собственности.

Собственность многими нынешними владельцами была приобретена несправедливо. Но я не знаю, как могла бы выглядеть справедливая модель перехода от предыдущей формы собственности к современной. И даже с этой "справедливой" моделью всегда бы возникали сложности, потому что справедливость — это глубокое личное ощущение каждого человека. И предложить схему, которую все бы признали справедливой, было, видимо, нельзя.

Так или иначе, все произошло, и рассматривать сложившуюся ситуацию необходимо прежде всего с точки зрения права. Может быть, это крайне непопулярно, но я бы предложил выйти на систему общественного договора, который закрепил бы всю сложившуюся собственность. Если мы признаем ее законность, это нам позволит, во-первых, вывести ее из тени. Во-вторых, позволит предъявить новые требования к владельцам собственности, в первую очередь касающиеся честной уплаты налогов и регистрации на территории России. Сейчас же мы не даем владельцам собственности гарантий и уважения к их правам, но требуем от них соблюдения правил. Это бессмысленно — пока общество не признает их прав, они не признают своих обязанностей перед обществом.

Поэтому давайте примем то, что было сделано, хоть и несправедливо, и согласимся с тем, что уже существует. Давайте оставим соображения справедливости философии и истории и выстроим новые правила игры, основанные исключительно на законе.

Обычно здесь люди начинают говорить, что это идеализм. Но если ты не выходишь на этот идеализм, то ты обрекаешь и себя, и других на огромные проблемы. В частности, ты ставишь в совершенно неприемлемое положение будущее поколение, своих детей. Надо изобретать новые правила жизни для тех поколений, а не возвращаться постоянно к уже прожитому этапу истории.

Мне тоже "не повезло" — я не успел "спилить" нефтяную скважину. Но тем не менее я готов признать право собственности на эту скважину нынешнего владельца. И затем уже предъявить ему новые разумные требования, обеспечивающие интересы общества. Это разумная, рациональная форма поведения. Правда, — в этом и есть загадка русской души — мы не всегда двигаемся в рамках рациональности.

— Сейчас наступает критический момент — либо будет идти стабилизация собственности, либо новая команда, пришедшая к власти в результате выборов 2007–2008 годов, начнет новый передел собственности. Какой вариант вам кажется более реалистичным?

— Выборы ни в 2007−м, ни в 2008 году я не рассматриваю как точку невозврата — это серьезные политические события в жизни страны, но не более того. Страна пройдет через них и будет нормально жить после выборов. Все будет совершенно нормально.

Хотя возможность передела при определенном развитии ситуации существует. И это развитие ситуации мы должны предотвратить. То есть мы должны решить проблему легитимизации собственности, в упрощенном представлении это может звучать как амнистия собственности. И создать все условия для того, чтобы нового передела собственности не допустить.

— Вы не считаете, что последние предложения по расширению списка преступлений, наказуемых конфискацией собственности, являются первым сигналом намечающегося нового передела собственности?

— В этих предложениях есть содержательные вещи, которые касаются конфискации имущества по таким статьям, как терроризм. В перспективе, но только в отдаленной перспективе, когда созреют институты собственности, это можно применять и в рамках экономических преступлений.

Но в настоящее время в качестве дополнительного наказания по экономическим преступлениям конфискацию рассматривать не стоит. Нужно ограничиться тем, что уже предусматривают Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, то есть конфискацией собственно преступно нажитого имущества. В ряде случаев ничего страшного не будет и в том, что лицо, привлеченное к уголовной ответственности, будет находиться в изоляции от общества, а его собственность будет функционировать: с этой собственностью произойдут естественные процессы и без того, что называется конфискацией.

Если же массово конфисковывать собственность, то возникают вопросы — кому мы это предложим, на каких конкурсах продадим? Не будет ли механизм конфискации использоваться как простой инструмент передела собственности? И самое главное — не приведет ли это к бегству активного бизнеса из страны? А если предприниматели испугаются и переведут все свои предприятия в Китай, как мы собираемся занять 40 миллионов человек, которые сегодня трудятся в частном секторе? Разрушить частный бизнес очень легко, но кем мы заменим этих работодателей?

Поэтому меры, которые в этой области предлагаются, я бы соотносил со стратегическими задачами общества, а не с абстрактной борьбой за очередную абстрактную справедливость.

Максим РУБЧЕНКО